облако тэгов
Евгений Лесин:
Поэма, извините, в прозе. Авторов тянет в позапрошлый век. Антураж, стиль, названия глав. Все сплошь какие-то виньетки, оборки, прочая белогвардейщина.
Стихотворения в прозе штука изящная, иногда авторы любуются своим текстом (а они любуются своим текстом постоянно) не зря. Например: «Мы не помним формулу Лагранжа», — сказали за окном листья вяза. «Позорно! — сообщил им ветер. — Чем же вы занимаетесь, находясь у окна кабинета математики?»
Но роман на том не построишь.
Впрочем, он хоть и не без мучительности, потихоньку строится сам. Эротика и даже некоторый юмор отдаляют от века позапрошлого неторопливо, но властно. Читать его можно только бумажной книгою, никак не с экрана. Такой роман должен время от времени выпадать из ослабевших рук уснувшего читателя. Который, проснувшись, чтение таки продолжит. Роман можно брать в отпуск, надолго хватит. Жанров в нем – хоть отбавляй, даже пьющий человек найдет страницы, которые его утешат.
Ирина Епифанова:
Иногда я завидую авторам, видимо, автору (в отличие от редактора) можно творить и вообще не заморачиваться вопросом, какой читательской аудитории книга адресована, в каком виде и серии это можно было бы издать и на какую полку в магазине поставить.
В итоге мы имеем гигантский (25 авторских листов) роман как бы для подростков — ибо взрослым про жизнь, учёбу и приключения пятнадцатилетних уже как-то не очень интересно, написанный таким старомодным и витиеватым языком, с такими пространными и скучными описаниями нарядов персонажей и интерьеров гимназии, где эти персонажи очутились, что вряд ли кто из подростков это осилит. В романе как бы присутствует детектив и тайна, но опять же авторы движутся к разгадке настолько неспешно, отвлекаясь то на листочки за окном, то на желание 30-летнего героя, перенесшегося в тело 15-летнего, выпить, что до раскрытия тайны могут дожить только самые упорные.
При этом, конечно, виден богатый литературный бэкграунд: начинается всё как «Гарри Поттер», но и Крапивина напоминает, и Стругацких. Но не очень понятно, для кого всё это. Больше похоже, что авторы затеяли изящную литературную игру для самых себя, оставив читателя за скобками.
Существуют книги, которые непонятно зачем были написаны. Вот «Змей подколодный» Е. и Е. Никольских именно из таких произведений.
Нет, разумеется, любой автор имеет право писать, что он захочет. Но с чего обычному читателю обращать внимание на этот роман – искренне не понимаю.
В начале книги кажется, что пред нами очередной текст про магическую гимназию (академию, лицей, ПТУ и т.п.), коих развелось немеренно. Желающие могут самостоятельно поизучать библиографию на «Фантлабе» за месяц и схватиться от удивления за голову – поразившись количеством (и качеством) представленного там соответствующего «продукта». И у этого «продукта» есть определенная аудитория: девочки-подростки и любители «женских романов». Что, в свою очередь, предполагает предельную внятность сюжета (даже его определенную примитивность), наличие четкого, пусть даже иногда и тупого юмора, «хэппи-энд» либо ярко выраженный задел на продолжение в финале (если уж автор уверен в своих силах, или ему четко пообещали издать и продолжение).
Конечно, и такие книги имеют право на существование и, судя по тому, что их вал не иссякает, сохраняют стабильную аудиторию. Но тогда всего один вопрос – а что делает такая книга на конкурсе «Новые горизонты», если понятно, что уже после цикла о Гарри Поттера ничего нового в этом направлении сказано не будет?
Но, может быть, «секрет не в том, что рассказано, а в том – как». Разочарую потенциальных читателей – книга огромна, а читается с трудом. Герои не вызывают симпатию, магический мир кажется вторичным, да еще и прописан невнятно и неконкретно. А диалоги… Ох уж эти диалоги… Их иногда приходится несколько раз перечитывать, чтобы осознать – что именно хотели сообщить соавторы устами героев. И иногда выясняется, что ничего и не хотели – количество проходного материала в книге просто зашкаливает, ее легко можно было бы сократить раза в два без ущерба для развития сюжета.
И при всем этом пустопорожнем многословии ясности в тексте больше не становится, утомляют постоянные намеки непонятно на что при минимальной выдаче информации. Здесь проявляется беда, обратная той, в которую впадают фантасты, чрезмерно увлекающиеся объяснениями подробностей выдуманного ими мира, – автор надеется, что читатель станет увлеченно вылавливать связи между сюжетными подробностями и персонажами, внимательно штудируя диалоги и пространные авторские описания. Но только для этого нужно до крайности заинтересовать читателей. А вот именно этого соавторы «Змея подколодного» сделать и не смогли.
Книга просто скучна, что, кстати, является настоящим приговором для подобных книг про «магический ВТУЗ». Понятно, что соавторы стремились создать текст лучше «обычного», но, к сожалению, получилось даже хуже, чем «всегда».
Березин, давний мой приятель (зачеркнуто) писатель и критик Владимир Березин, будучи в жюри премии, начинал каждый свой отзыв так «Одному богу известно, как этот роман попал в этот список…». В этом есть свой шик, но понятно, что повторить этот номер я уже не могу – он, как «Черный квадрат» Малевича, на один раз. Но я уже убедилась, что в каждом очередном списке есть роман, который уж точно непонятно как сюда попал – поскольку радикально не совпадает с направленностью премии, хотя быть может, сам по себе имеет читателей и даже почитателей. «Змей подколодный» как раз из тех текстов. Начав читать эту очередную вариацию на тему Гарри Поттера, Саши Самохиной, волшебных школ и подростковых проблем, я была настолько заинтригована его очевидной винтажностью, что не удержалась и пробила по поиску (обычно я этого не делаю, чтобы сохранить непредвзятое мнение). И да, на Самлибе текст датирован 2011 годом (теперь закрыт). То есть о новизне этих горизонтов говорить все же несколько затруднительно. Итак, в массивном (полторы тысячи страниц у меня в читалке) тексте рассказывается о трех учениках (там их много, но авторы сфокусированы только на троих) волшебной школы-гимназии, в некоем ностальгическом городе позднего совка, куда она помещена волшебством… В гимназии учат всему и очень-очень качественно, а за малейшую провинность бьют розгами. Еще кринолины, прически, книксены у девочек, камзолы и поклоны у мальчиков. Директор душка и обаяшка (по крайней мере на первый взгляд), учителя строги, но справедливы. Обстановка вплоть до мебели и меню в столовой (черепаховый суп) – явно плод такой же ностальгической фантазии авторов (применительно к письменному столу директора используется слово «шикарный»). Еде, кофе, пироженкам и вообще уделяется здравое и обильное внимание (привет Максу Фраю). Герой – взрослый неблагополучный мужик, оказавшийся в теле себя-подростка и сохранивший все воспоминания о прошлой жизни, несколько хм, неубедителен в своих проявлениях…Плюс странноватый стиль изложения: «Выяснив, что прогулки по городу доставляют как минимум удовольствие позабыть на несколько часов об уроках, Ольга немедленно озаботилась одеждой, и, приглядевшись к аборигенам, произвела покупки. Все на ней, во-первых, модное, а во-вторых, дорогое…». Сладкие мечты детей дефицита – все шикарное, вкусное, модное и дорогое, деньги в волшебном кошельке не иссякают, а еще все ходят в кринолинах и буклях и говорят «сударь» и «сударыня». Героиню авторы время от времени называют «барышня».
Потом все как всегда, совы не то, чем кажутся, говорящие игрушки, «секретики», паззлы, черные маги и воссоединение сердец. Обилие степеней свободы превращает фэнтези в фантасмагорию, но, как я уже говорила, когда степеней свободы слишком много, текст распадается, лишенный волшебного клея необходимости и неизбежности.
ЯЗЫК РОДНЫХ ОСИН
…Здесь нынче тон каков
На съездах, на больших, по праздникам приходским
Господствует еще смешенье языков:
Французского с нижегородским?
Александр Грибоедов, «Горе от ума»
Это прекрасная книга хороших авторов, и она, безусловно, достойна какой-нибудь премии. Например, даже какой-нибудь «Книгуру» (хотя там голосуют дети, и они вряд ли прочитают такое количество знаков).
В чём тут дело? Вкратце — это русский Хогвардс посреди волжских степей. Русская провинция, а в ней — школа магов, вернее, гимназия. Дальше начинается, как у настоящей Роулинг, битва добра и зла на фоне всеобщего среднего образования. Следить за сюжетом невозможно, но я отмечу, что это именно пограничные пятнадцатилетние герои. Это понятно, потому что писать про детей младшего возраста очень сложно, а сюжет, построенный на взрослых переживаниях, не даёт никаких скидок на янг эдалт (Шишков, прости).
В этой конструкции самое интересное не сюжет, и не герои (контраст которых, познавших курение и не пивасик, с этикетом гимназии прекрасен).
Нет, самое интересное тут смешение «французского с нижегородским», вернее с «нижневолжским». Вот герой смотрит из окна гимназической кельи и видит свечку гостиницы «Ахтуба», кассы «Аэрофлота» и кварталы панельного жилья. Что это? Бологое иль Поповка? «Нет, — отвечают ему, это город Волжский, Волгоградская агломерация, Завод органического синтеза и шиноремонтный завод» (Признаться, про заводы я от себя прибавил).
Поэтому весь этот Хогвардс напоминает бал Дворянского собрания в провинциальном городе. Я в силу разных биографических обстоятельств бывал на этих балах. Вот дочь прокурора обмахивается веером, а на плече у неё набит китайский иероглиф, вот предводитель дворянства, по совместительству владелец торговой сети «Пятачок», а вот и его жена, с трудом втиснувшаяся в платье с кринолинами. Ярко сияет ламинат Дворца культуры, присутствующие, спотыкаясь, совершают ритуальные движения, украдкой снимая себя на мобильные телефоны.
Так и здесь: волжский Хогвардс — что волжское автомобилестроение. Самой чёткой его маркировкой становится выдуманный «этикет», который, собственно, к настоящему этикету не имеет отношения. Мальчик на вопрос, тут ли учится, отвечает, кланяясь: «Доброе утро, сударь. Вы совершенно правы, я действительно имею честь быть гимназистом», а директор гимназии настаивает на реверансах девочек. В общем: «Одна нижняя юбка, две верхних. Ольга в очередной раз наступила на подол и приподняла его, тихонечко чертыхнувшись. Скоро это войдёт в привычку, и хотелось верить, что возможно привыкнуть и к корсету. По поводу корсета просто слов не было. Благодаря ему — да и всей гимназийской (sic!) форме! — Ольга узнала, что такое счастье» (я немного передёргиваю).
Иногда два течения сталкиваются в одном абзаце: «Уяснили, девочки? — ласково спросил мистер Хендридж. — А теперь попробуем отыскать пример пятистопного ямба. Я вижу, госпожа Заворская чрезвычайно задумчива сегодня…» Милосердно оставим в стороне вопрос, почему именно мистер Хендридж рассказывает про Пушкина среди волжских равнин.
Правда, надолго всего этого ужаса не хватает, и герои начинают говорить на честном русском языке. «Он, знаешь ли, никому тут не рад, — сказал Андрей. — А куда деваться! Хэппи-энд, мля!»
И все эти «мля» показывают, кто тут главный. Честный «русский провинциальный» сметает всех этих «сударей», слово, которое заставляют произносить официантов из ложно понятой эстетики. Нижегородский забивает французский. Эти попытки гибридизации происходят от дикости, рождая кроссовки к смокингу, бейсболку в сочетании с фраком. Не нутряная магия степи, а неловко позаимствованная у успешной западной массовой культуры.
Ах да, тут есть ещё забавная поколенческая смесь. К героине, приглашая её в волшебную гимназию, является персонаж, которого она сходу называет «графом». Говорится, что он подарил ей платье и похож на Ричарда Гира (понятия не имею, многие ли из нынешних пятнадцатилетних знают Ричарда Гира): «Чувство юмора дяденьки-волшебника оставляло желать лучшего, но предусмотрел он всё. Рюкзак — вместительный, с серебряными пряжками на лямках. Чёрные плотные джинсы. Довольно стильный свитерок с высоким воротом. Кожаная кепка. Тёплые носки и высокие кроссовки. Сорвав с атласа кроссовки, Ольга застонала от счастья и зашвырнула проклятые тапки далеко в траву» (в романах такого типа одежда всегда описывается вкуснее секса), но дело в том, что контрабандой проникший сюда Ричард Гир дарит платье в известном фильме известно кому.
Так объёмные провинциальные романы выбалтывают внутреннюю суть.
Спору нет, яростное желание робота Бендера «у меня будет такой же, но с блэк-джеком и шлюхами» очень продуктивно. Иногда с периферийных точек мироздания приходит то, что переворачивает литературу. Из (почти) тех же краёв вышел Велемир Хлебников, кстати. Но в неумелых руках архаические кринолины всегда оборачиваются стриптиз-клубом «Поручик Ржевский».
Реальность побеждает выдуманные конструкции. Русский провинциальный Хоггвартс выходит машиной по производству жеманности.
Прочь демоны, прочь.
Нет, в этом огромном многостраничном томе есть одна хорошая фраза. Вот она, мрачные вампиры сурово произносят: «Вы находитесь в серой зоне Волгограда». Это прекрасно, но для чего тут остальной миллион печальных знаков?
И да, тут нет повсеместного «пелевина», но лучше уж, чтоб был.
Но вот что мне кажется — у этой литературы есть свои, вполне новые горизонты. Бог с ними, с размерами и скукой, именно эта конструкция имеет будущее — много и уныло, предсказуемость, косноязычие — но, в конце концов, что это, первый пересказ Роулинг на языке родных осин? Он даже не десятый. Ну и можно предположить удовольствие читателя от того, что чтение закончилось прежде его смерти.
С чем мы и поздравляем авторов.
Екатерина Писарева:
Романтическая фантастика, совершенно неожиданная в списке «Новых горизонтов». Первое, о чем я подумала, глядя на обложку книги – что это будет посвящение Евгению Шварцу, что-то сказочное, с прелестными мальчиками и девочками, волшебниками и магами. Несильно, надо сказать, Никольские меня обманули – все это в тексте есть. А еще есть «Сплин», Кинчев, «Агата Кристи», ария Джедая, сюртуки и ведьмы – все смешалось в доме Облонских!
Никольские лихо заигрывают с читателем, предлагая им сказочную головоломку с детективным сюжетом. Немного китчево, немного с перебором – как ведьминская пляска в виде текста. «Когда утомлённые маги изволят отдыхать, а нервические ведьмы пренебрегают сном по собственному почину, что делают бедные подмастерья? Правильно — вкалывают как проклятые, о покое даже не помышляя!» Так и члены жюри премии «Новые горизонты» не помышляют о покое, читая тексты из списка, и иногда улыбаются чему-то между строк.
